Под прикрытием штурмовых НЛО, колонна Тяжёлой Имперской пехоты двигалась в сторону заходящего Солнца. Костя Гусев сидел на броне ягд-катапульты, глазел по сторонам, перебрасываясь никчёмными фразами с казаками-дёминцами, которые тоже взгромоздились на броню боевой машины. Появление противника не ожидалось – противник бежал, сдавая километр за километром, позицию за позицией, город за городом.
        Константин вертел головой – стараясь не пропустить ни единого деревца, ни единой букашки, ни единой травинки. Костя был на Родине, в той сказочной стране – России – которую он знал лишь по картинкам в учебниках и энциклопедиях, в которую он был заочно влюблён, на святую землю которой, мечтал ступить всю свою ещё пока не долгую сознательную жизнь. Константин знал, что солдату, находясь в двух верстах от передовой, не подобает вертеть головой как воробью, пялясь на окружающий ландшафт. Но Костя не мог сдержаться и жадно смотрел, запоминал, впитывал.
        Унылые, но милые и родные, дачные домишки. Пирамидальный тополь, за покосившейся слегка изгородью. Колодец. Стог сена в поле за ручьём. Опушка соснового бора. Местная девка, привыкшая общаться с мальчиками воспитанными на йогуртах и политкорректности, а ныне, увидев дивизию дородных мужиков на танках, глядящая с восторженным испугом, с вожделенным трепетом, из-за кружевной занавески из окошка с резными ставнями. Круглый поп в парадной рясе, благословляющий колонну пехотинцев с паперти деревенской церквушки. Пацанёнок на раздолбанном велеке, стоящий на обочине и, разинув рот, глазеющий на проходящие мимо бронеходы. Эти простые образы вызывали у Гусева умиление, благостный, но дикий восторг и отеческую, нежную любовь. Вот она – моя Русь! Не отдам! Сохраню! Только суньтесь… Чувство Родины на генетическом, микроэлементарном, под-над-сознательном уровне.
        Ощущения слегка портили явно инородные для окружающего пейзажа символы либерального общества – в первую очередь рекламы, понатыканные к месту и не к месту вдоль всей трассы. В лесу, в церковном дворе, на развилке дорог... Хотя и среди реклам были шедевры: “Аннушка помазала рельсы маслицем. Мягенким, лёгиньким…” А внизу странная подпись - “Буттерин. 24 часа”.
        …Колонна неожиданно встала. Тяжёлую щитоноску не выдержал мост, через речушку местного значения, на окраине небольшого, того же значения, посёлка. Щитоноска, задрав пушку в небо, стояла, создавая пробку. Ожидая пока сапёры восстановят движение, бронетехника рассредоточилась, по улочкам населённого пункта.
        “Далеко мы рванули, быстро движимся” – сказал кто-то из казаков.
        “Так триста лет запрягали, теперь быстро гоним” – ухмыльнулся другой.
        “Да-а-а, хорошо – враг бежит…” – вставил было Костя.
        “Хорошо-то, хорошо, да вот обоз отстал” – оборвал его самый старый из казаков, вооружённый пулемётом Дягтерёва, таким же древним как и сам казак – “Жрать то чего будем? Кухня когда нас ещё нагонит…”
        Костя прислушался к своему организму. Да, действительно, за погоней за противником и предчувствием грядущего сражения, за ощущениями от встречи с Родиной, Константин не замечал чувства голода. Меж тем под ложечкой сосало. С разрешенья атамана, штурмовик Гусев отправился на поиски снеди.
        В проулочке Костя нашёл магазин “Продукты”. “Закрыто” - сказал хачик стоящий у входа.
        “Слышь, фантик, пожрать дай. А то сам понимаешь, – Костя развёл руками – революция…” Хачик хотел было оргызнуться, но увидев огромный ствол Берданки с лазерным прицелом, подствольным аннигилятором и надствольным арбалетом, улыбнулся во всей позолотой своей безмерной пасти. – “Вах, дарагой, всегда памочь рады, бери, что хочешь”
        “Буттерин есть?” - спросил Константин.
        …“Да, ну куды ж ты полную шуфлятку этой дряни-то притаранил?! Эх, молодой!..” – закачал головою старый казак
        “А продавец сказал – масло” - виновато пролепетал Гусев.
        “Какое тебе, хрен в душу, масло? Это ж сегень, а не еда. Дурень ты, зелёный!” - ответил казак.
        “На западе эту хрень придумали – многозначительно, со знанием дела (как подобает по статусу) сказал атаман, - чтоб по дешёвке народу туфту гнать. По ихнему “Спред” называется, а в переводе на русский – “замазка”
        Тем временем остальные казаки уже расхватали снедь, намазали хлебцы и задвигали жеваками. “А вообще съедобно” - сказал один пластун. “В русском брюхе - и штык сгниёт” - подхватили другие.
        “Ну, с голодухи, за неимением лучшего…” - сказал атаман, и тоже вскрыл пачку буттерина, намазал ломоть чёрного, пожевал и многозначительно произнёс, - “надобно признать – сегень знатный. Молодец Гусев. Только больше так не делай!”
        И только старый казак, ворча и кряхтя, стряхивал крохи с бурки, не выпуская из рук свой верный Дягтярь – “по утру-то видно будет, когда в животе взбурлит. Не едали вы взаправдошнего-то масла. А этож, тьфу, сегень – он сегень-то и есть”
        …Вдруг, совсем рядом, слева-сверху, что-то грохнуло, яркая вспышка ослепила глаза, и тут же затрещали автоматные очереди, зачивкали лазерные винтовки, пару раз ухнул станковый плазмотрон. Все попрыгали с брони, и залегли держа наготове оружие.
        “Фугасом, по колонне шмальнули, нехристи” – сказал старый казак, поведя пулемётом в сторону предполагаемого противника.
        Костя залез на броню встал в полный рост, и поднял бинокль.
        Вдоль трассы, на сколько хватало мощности бинокля, виднелись рекламные щиты, оставшиеся от либерального прошлого. “Это рекламное место сдаётся. И это сдаётся… И это…” – прочитал Костя надписи на щитах.
        “Куда полез, дурень?!” - откуда-то снизу прозвучал суровый голос атамана, и тут же добавил – “Противника видишь?”
        “Господин атаман, похоже, они сдаются!” – крикнул Костя командиру…

Ещё мгновение
Ещё Костя Гусев
Будешь?
Пиши сюда
В начало